парсуна

*Парсуна – русский светский парадный портрет, родившийся в конце XVII века и вошедший в моду при Петре I. От искажённого латинского слова «persona» – особа, личность. Для русской парсуны характерны иконописные черты – статичность поз, плоскостность цвета, условное портретное сходство.

Парсуна для меня – это предложение каждому поговорить с собой – «…как говорил бы кто с другом своим…» Взглянуть на себя – сквозь образ, нами же созданный.
Что мы видим, общаясь с человеком? Вестника или судью? Желаем мы услышать благую весть – или оценить и осудить то, что видим? Лицо – точка нашего взаимодействия друг с другом. Оно подвижно и изменчиво – от холода ненависти до согревающей доброты. Но наша суть – неизменна и потому спокойна. Так есть ли смысл судить о сути человека по его лицу? То, что мы видим – совсем не то, что за ним сокрыто.

В психологическом портрете мы ценим тонкость, глубину и индивидуальность конкретного человека. Мы вступаем в диалог с его личностью – с которой соглашаемся или спорим, любуемся или отвергаем. Лик же иконный далёк от индивидуальности, от личности. А потому спокоен и универсален для каждого обращенного к нему. Суть не нуждается в маске, не нуждается в произведении впечатления – и не реагирует на изменчивое. Суть выражает вечность – видя вечность в каждом, обращенном к ней. И смысл нашего диалога с ликом уже не спор и не согласие – а спокойное подтверждение нашей нераздельности.

Как приятно смотреть на другого человека глазами Бога. Не убеждая себя хорошими словами – а просто глядя Его глазами. Прилив лёгкости и светлой доброты приходит сам собой – вплоть до следующего «включения» своих суждений. Но в жизни легко проявлять доброту, когда к тебе добры. А как увидеть Бога в том, кто причиняет тебе страдания? Не существует доброты избирательной. Ты либо добр – либо судишь. Не бывает любви отвергающей. Разве способны мы знать – кто перед нами, и зачем к нам обратился? Доброта – это ответ на признание своей неотделённости. Ведь в целом – не существует разлада.

Наше лицо помогает нам взаимодействовать с теми, кто представляется нам такими же самостоятельными и особенными, как мы сами. Мир бесконечно многообразен – и бесконечно многообразны наши взаимодействия с ним. Но как бы мы ни меняли лицо, наша суть – неизменяема. Так возможно назначение нашей личности – это не средство показать себя или самовыразиться, а способность, данная нам для соединения? Чтобы совместно делать то, что мы понимаем как свое предназначение.

Наш привычный мир – это бесконечное сомнение и вопрошение. Бесконечно сомневаясь, мы отвечаем сами себе – лишь иногда пытаясь услышать ответ Бога. А ведь этот ответ явлен в каждом обращенном к нам лице – в каждых внимательно взглянувших на нас глазах. И это – доброта. Нашими глазами Бог смотрит на Самого Себя.

*Парсуна – русский светский парадный портрет, родившийся в конце XVII века и вошедший в моду при Петре I. Получил название от искажённого латинского слова «persona», которое переводится как «особа». Не как «человек» от homo, а именно «особа» – с подчёркиванием понятия особенности, инаковости. Для русской парсуны характерны иконописные черты – статичность поз, плоскостность цвета, весьма условное портретное сходство.